Юрий Горчаков

«Навстречу мечте или Как мы снимали кино»

С Андреем Вороновым-Оренбургским мы познакомились ещё в студенческую пору. Как и многие другие, пробовали свои силы на разных дорогах жизни. В приведённом ниже очерке я попытался вспомнить наиболее яркие моменты того времени, когда нам удалось совершить невозможное.

К сожалению, студентом я был не очень добросовестным. Вступая под священные своды городской публичной библиотеки, сердце моё как у всякого истого филолога переполнялось трепетом и восторгом. Правда, к учёбе это имело мало отношения. Труды Бахтина, Лотмана, Ленина и прочие премудрые первоисточники, сокрытые в таинственных лабиринтах книгохранилища, зачастую так и оставались невостребованными.

Вместо этого передо мной на длинный библиотечный стол с уютными лампами попадали стопы совсем другой литературы. Современные и даже дореволюционные ещё издания, привносящие аромат прошедших эпох: труды по истории и этнографии, подшивки журналов и газет, географические атласы, бесчисленные сборники давно забытых бульварных приключений… В общем, все то, что каким-либо образом касалось захватывающих событий, имевших место быть в XIX веке на американских территориях к западу от Миссисипи и Сент-Луиса.
Дело в том, что как и многие мальчишки моего поколения, я был очарован вестернами, ворвавшимися вдруг на киноэкран. Подобно ожившим мифическим кентаврам, индейцы и бледнолицые в пыльных клубах мчались там на быстрых лошадях. Герои мужественно спасали всех, кто нуждался в их защите, коварные враги пакостили изо всех сил. Ну а в прелестных девушек, какого бы они не были цвета кожи, просто невозможно было не влюбиться!
Имело ли всё это какое-то отношение к нашей вполне прозаической действительности? Ясное дело, нет! Это сейчас развелось великое множество реконструкторов всех мастей – от эльфов и римских легионеров до странных созданий в стимпанковском стиле. А тогда романтическим зёрнам, занесённым с киноэкрана, предстояло прозябать и чахнуть где-то в тайниках души… и прорастать.


Но жизнь, как известно, полна неожиданностей.
Однажды, в университетской курилке в перерыве между занятиями мне повстречался парень в элегантном чёрном костюме тройке и вызывающим хайером до плеч. В общем, красавчик Томас Андерс собственной персоной, неведомо как материализовавшийся в утыканной заводскими трубами уральской кузнице тракторов и танков.

Ничто не намекало на какую-либо общность наших интересов. Пожалуй, единственное, что нас в те минуты объединяло − это плавно вьющийся над головами сигаретный дым. Так было, пока кто-то из нас в рассеянности не обронил несколько слов. В осязаемо сгустившейся тишине они прозвучали как пароль для отчаявшегося шпиона, давно потерявшего надежду связаться с Центром. Последовала дуэль изумлённых глаз, затем несколько слов и… нас накрыло и завертело, как в юго-западном торнадо: далёкий мир, пропахший походными дымами, шкурами бизонов, порохом и свинцом – этот воображаемый мир распахнул свои скрипучие ворота!
Потом мы переместились к фортепиано. Как оказалось, Ричмонд вполне прилично пел и даже сочинял музыку. Задорно отыграв несколько бравурных мелодий, он пробежался по клавишам прощальным аккордом, ослепительно улыбнулся и вдохновенно проронил: «Вот здорово, что мы встретились! Теперь то мы им покажем!»
Признаться, кому это «им» и что именно «мы покажем» я не понял, но мужественно пожал протянутую крепкую руку. Так закончилась моя спокойная и размеренная жизнь.

* * *

А в это время… А в это время события стали постепенно набирать свой ход, пока не превратились в сметающую все препятствия и заодно здравый смысл лавину.
Как водится, при университете существовала телестудия, в меру своих скромных возможностей освещавшая события студенческой жизни: учебный процесс, спортивные и творческие мероприятия. Начальство опрометчиво доверило мне снять короткометражный фильм о разносторонних увлечениях студентов. Зря они это сделали…
Для съёмок была выделена 16 мм дефективная кинокамера «Красногорск» (вместо положенных 30 секунд работы она тарахтела только 15, после чего задумчиво замолкала), в придачу к ней похожий на юного Эйзенштейна оператор Игорь Майоров, и – невиданная роскошь! − бобина цветной плёнки.

Разумеется, распираемый поистине вулканической энергией и самыми безумными идеями, мой новый друг не мог мимо этого пройти. Ему не потребовалось слишком много времени на обывательские размышления. Алчно посмотрев на моё кинематографическое «богатство» Ричмонд подал увлекательную мысль: а не снять ли нам вместо мелкой и пошлой короткометражки настоящий художественный фильм? Понятное дело, вестерн, а как же иначе!
К прискорбию должен сообщить, что у меня хватило легкомыслия на всё это согласиться.

* * *

Производство любого фильма это прежде всего бюджет: технические расходы, транспорт, декорации, реквизит, актёры и прочая и прочая. Современный режиссёр, отсняв материал, тут же может посмотреть его на видеомониторе и при необходимости внести коррективы. Нам же предстояло работать вслепую: с киноплёнкой, которую после завершения полного цикла съёмок, надо было отправить в проявку и лишь потом, через несколько месяцев, увидеть результаты своего труда.

Помимо этого, избранный жанр предполагал конные и трюковые сцены, соответствующую историческому времени одежду, оружие, разнообразную утварь. Думается, ознакомившись с нашей идеей и трезво взвесив имеющиеся возможности (вернее, их почти полное отсутствие), любой мало-мальски разбирающийся в кинопроизводстве человек снисходительно повертел бы пальцем у виска и без колебаний выдал вполне обоснованное резюме, состоящее из чрезвычайно короткого непечатного слова.
Понимали ли мы, с какими трудностями нам придётся столкнуться? Отчасти да. Остановило ли это нас? Чёрта с два! Мы даже не представляли, какой труд и какие проблемы взваливаем на свои юношеские плечи. Как ни странно, эта святая наивность впоследствии нас и спасла.

* * *

Как люди серьёзные (каковыми мы себя гордо считали) мы подошли к делу фундаментально – по осени расписали график предстоящих задач, предполагая начать съёмки в мае.
Первым делом взялись за сценарий. О, какое же это было упоительное чувство − прописывать сцену за сценой, ярко и зримо воображая, как твои фантазии обретут в будущем плоть и кровь! Мы уже воочию видели несущуюся по прерии конницу с развевающимися головными уборами из орлиных перьев, военный форт со сторожевыми башнями и частоколом, фронтирный городок с вечно пьяными ковбоями.

История, которую мы хотели рассказать, основывалась на вполне реальных исторических фактах – столкновение племён южных шайенов с американской кавалерией, произошедшие весной 1864 года между реками Рипабликан и Смоки-Хилл. Это была одна из последних масштабных попыток кочевых племён противостоять экспансии белых поселенцев, медленно, но неуклонно захватывающих свободные земли. Разрозненные и плохо вооружённые индейцы были обречены на поражение. Тем не менее, они нашли в себе мужество биться с намного превосходящим их противником. Не имея возможности воссоздать действительную панорамную реконструкцию тех трагических событий, мы взяли за основу сюжета частную историю одного из молодых, но подающих большие надежды вождей.

Не следует думать, что нас по-детски привлекали одни лишь приключения. Несмотря на искреннюю любовь к вестернам, мы понимали их ограниченность, условно-мифологический характер. Хотелось выйти на другой уровень – более реалистичный, драматичный. И такие фильмы, кстати, уже стали появляться («Маленький большой человек» «Голубой солдат»), вот только увидели мы их значительно позднее – через много лет. Как ни удивительно, они оказались во многом схожи с нашим несовершенным творением. Находясь за тысячи миль, в совершенно других реалиях наши сердца бились в унисон с теми, кто по-новому открывал для мира вестерн!

* * *

Трудно представить вестерн без конных скачек. Ещё трудней представить городского жителя, прилично сидящего в седле. Необходимо было подготовить бригаду всадников, способных дублировать главных героев и выполнять конные трюки.

Совершенно чудесным образом, используя семейные и дружеские связи, Андрею удалось уладить вопрос с лошадьми. Недалеко от города в ничем не примечательной деревеньке Саргазы был конный двор. Необходимо было всего лишь полчаса проехать на электричке, затем протопать три километра и славные лошадки были к нашим услугам!

Среди друзей нашлось трое отчаянных головушек, готовых разделить с нами сомнительное удовольствие. И если Андрей Ребяков и Сергей Благодыр были достаточно потёрты жизнью, то Вадим Колотыгин, он же в просторечии док Ватсон, олицетворял собой образ английского джентльмена – прямой, как стек, с извечной сардонической улыбкой поджатых губ и гордо сверкающими линзами очков. Само собой, как почти все остальные, лошадей он до этого видел лишь на картинках. С трудом взгромоздившись в седло, док Ватсон невозмутимо поинтересовался, когда ему выдадут инструкцию по управлению четвероногим монстром?
Возглавляли эту шайку мы с Ричмондом (так везде скромно представлял себя Андрей).
Ту зиму нам никогда не забыть! По воскресеньям, порой в самый лютый мороз, мы тащились по просёлочной дороге в деревню. Возвращались затемно – промёрзшие и благоухающие конским потом. Появившись на занятиях в университете, передвигались с грацией окостыженых манекенов − отбитые до синяков задницы и стёртые о сёдла ноги давали о себе знать. Однокурсницы, хихикая, делились между собой нескромными версиями о причинах постигшего нас недуга. В то, что мы гробим свои выходные, скитаясь на потных лошадях по лесам и весям, решительно никто не хотел верить!

Зато как здорово было с впятером, бок о бок, скакать по дороге! Вспоминаю один из таких дней − зрелище было впечатляющим!

Снег белыми искрами летит из-под копыт, душу переполняет восторг, мы весело свистим и оглашаем окрестности боевыми воплями. Только Ватсон свирепо изрыгает проклятья: он крайний к кромке леса, отчего с его стороны доносится бодрый треск и разлетаются в стороны сухие ветки – всё что росло вдоль дороги, он успешно проредил своим не слишком мощным телом.

Забавно было это видеть. Правда, веселились мы недолго. Одна из коняг вдруг свернула в чащу, следом ломанулись остальные. Настало время нам проявлять чудеса вольтижировки! Я еле успевал свешиваться сбоку, подбирать колени, увёртываясь от мчавшихся на встречу берёзовых стволов. Но вот впереди замаячил поперечный сук – откинувшись назад, я распластался на рыжем взмокшем крупе. Когда опасность миновала, выпрямился и тут же поймал крепкий удар в лоб. Всё завертелось в сумасшедшем хороводе. В себя я пришёл уже в сугробе.

Несколько далее в снегу чернела фигура моего друга. По видимому, его постигла такая же судьба. Он лежал, широко раскинув руки. Встревоженный, я кое-как доковылял до него по снегу.
− Жив?
Ричмонд удивлённо посмотрел на меня. По лицу его блуждала блаженная улыбка.
− А…это ты. Где мой Франт?

По видимому, начитавшись книжек, он вообразил, что, потеряв всадника, верный конь вернётся и, призывно заржав и склонив морду, ласково коснётся щеки хозяина. Увы, Франт думал иначе! Вместе с моей четвероногой скотинкой они, весело задрав хвосты, трусили в сторону конюховки.


Страдания наши не прошли даром. Бесконечно дублируя в конных сценах различных персонажей, мы выполняли самые отчаянные трюки, порой лихо вылетая из седла и кувырком проносясь под несущимися со всех сторон копытами. На многочисленные ссадины и синяки никто просто не обращал внимания. Как-то Ричмонд, повиснув на полном скаку в стременах, расшиб головой некстати попавшийся на пути пень (к счастью, трухлявый). На что Ребяков, бесчувственно ухмыльнувшись, только обронил, что нет ещё такого пня, который бы устоял перед непробиваемым лбом нашего режиссёра!

* * *

Всю зиму мы кропотливо мастерили реквизит. Широкополые ковбойские шляпы, кожаные ремни с бляхами, сапоги, мокасины, индейские легины – всё это по крупицам собиралось, а по большей части переделывалось на руках. Квартиры, приводя в ужас родителей, походили на реквизиторские мастерские. Все друзья, более менее мастеровые, были рекрутированы на изготовление оружия: сабли, копья, луки, томогавки, револьверы, ножи и карабины складировались мешками.

 По сюжету основная часть действия проходила в индейском лагере, состоящем из островерхих палаток – типи. Соответственно, нужно было натянуть на несущие шесты покрышки, сравнимые по размерам с парашютом. На всех, кому не посчастливилось нас знать, был наложен безжалостный оброк – и многие семьи впоследствии с негодованием недосчитались простыней. А ведь их ещё надо было сшить, покрасить и разрисовать традиционными узорами!
Для того, чтобы достать длинные волосы для париков я, ухватившись за конские хвосты, носился с ножницами по загону. Копыта ошалелых от подобной наглости мустангов весело мелькали по сторонам, только успевай уклоняться! Между тем, достаточно было одного удара, чтобы наша съёмочная группа несколько поредела. Но кто об этом думал?
Проникнувшись духом Дикого Запада мы воистину ощущали себя неуязвимыми. Разве может случится что-нибудь непоправимое с героями? Даже если сверху обрушится кусок скалы, достаточно будет отряхнуть щебёнку с плеч и как ни в чём ни бывало продолжить путь!

*  *  *

А между тем, дни летели за днями. Упоительные мечтания постепенно обретали плоть и кровь. Не только мы, но и все наши знакомые, друзья с нетерпением ожидали начала съёмок. Пылкие речи Андрея и его вдохновенная вера в то, что все мы делаем по настоящему великое дело никого не могли оставить равнодушным.

 И вот знаменательный день настал! В безоблачном небе приветливо сияло майское солнце. Обоз из четырёх телег покинул Саргазы и отправился на место съёмки.
На заранее выбранной поляне мы разгрузились и принялись за дело. Скоро все преобразились. Индейские вожди щеголяли в шикарных головных уборах – орлиных оперениях или бизоньих рогатых шапках. Обильно оттороченные бахромой кожаные штаны и рубахи были парадно украшены полосами орнамента. За неимением бисера все орнаментальные вставки были кропотливо, дюйм за дюймом, разрисованы гуашью. Мокасины (также раскрашенные краской) очень экзотично смотрелись на стройных индеанках. Одетые по всей форме кавалеристы царапали землю шпорами, бряцали саблями и браво подкручивали усы.
В общем, герои и массовка выглядели превосходно.

 Вместе с оператором мы занялись выстраиванием первой мизансцены. Ричмонд придирчиво следил, чтобы гримёрша не слишком увлекалась, расходуя бесценный грим (у нас было всего две коробки).
Наконец, все предварительные приготовления закончились, Верховный Главнокомандующий, он же режиссёр в лице Андрея, срывающимся от волнения голосом крикнул «Мотор!» Тотчас резво затрещала кинокамера и… нас накрыла тень.
Мы подняли головы вверх и застыли. Нет, то что мы увидели не было тенью инопланетного корабля, свалившегося к нам на головы из непознанных глубин Вселенной – это было гораздо хуже!

 Огромная туча выползала из-за крон деревьев, в глубине её что-то угрожающе поблёскивало, глухой гром сотряс почву далёким артиллерийским залпом. Лениво прилетевшие первые капли дождя намекали, что в наши планы придётся внести непредвиденные коррективы.
Как люди предусмотрительные, мы были готовы ко всему и раскрыли зонтики. Однако, спустя несколько минут, мы поняли всю тщётность бытия и непредсказуемую поступь злого рока. Ураганный ветер, тонны воды (назвать это дождём было невозможно), зловеще блистающие в опасной близости молнии – на нас обрушился все стихии неба!

 Спешно разоблачившись, мы тронулись в обратный путь. Но это было легче сказать, чем сделать! Телеги вязли в размытых колеях, кое-как собранный реквизит то и дело сваливался в жирные от земли и глины лужи. Босые, вымазанные по самую макушку грязью, мы толкали телеги и сердца наши разрывались от отчаяния. Повстречавшиеся навстречу селяне изумились и, опасливо перекрестившись на торчащие из телег копья с луками, дружно решили: «Кажись, цыгане!»

 Когда караван достиг деревни дождь внезапно прекратился, из-за поредевших туч снова весело выглянуло солнышко. Но нас оно не радовало. В скорбном молчании мы тащились по единственной улочке Саргазов. Для полноты картины не хватало только похоронного оркестра и траурных венков.

 В доме приютившего нас заведующего конефермой мы отогрелись и подвели безрадостные итоги. Весь реквизит был практически уничтожен или приведён в непотребное состояние. Что было делать? Вернуться в город и терпеть насмешки?
− Не хотелось бы делать преждевременных выводов, но, похоже, это конец, − проронил док Ватсон с непрошибаемой сдержанностью истого англичанина. Разве что край его рта драматично дёрнулся. – Держи, брат, будет легче!
И поднял стопку с самогоном. Мы с Андреем переглянулись и посмотрели на протянутую руку, словно в ней был револьвер, из которого нам предлагали застрелиться.

*  *  *

 − Сын! Разве для того я тебя растила? – пафосно восклицала Изольда Аркадьевна и свет тревожно дрожжал в её дорогих серьгах. – Престижная школа, музыкальное образование, университет, наконец… На что ты всё это променял?

 С негодованием она указала на груду косматых шкур и мешки, забитые разнообразной утварью. За окном маячила парочка не вызывающих особого почтения личностей. Одной из них был Серёга Благодыр с подбитым глазом.
− Лео! Ну ты то что молчишь?
Бывший военный лётчик Леонард Матвеевич, приобнял поникшего сына за плечи.
− Мама правильно говорит. Хорошо подумай и… иди выбранной дорогой!

 …Эта сцена всегда стояла перед глазами Ричмонда. Легче лёгкого рассуждать о превратностях судьбы, сидя на диване. «Теперь другое время! Что я мог сделать?» − любимая присказка тех, кто не отваживается вступить за порог комфортного бытия. Мы влезли в походные сапоги, на нас были пробитые дорожной пылью рубахи и мы не намерены были отступать!


 «Безвыходных положений не бывает!» говорил незабвенный барон Мюнхгаузен. Разве когда-либо смирялись с поражением наши любимые с детства литературные герои?
«Нет, тысячу раз нет! – воскликнул бы неустрашимый месье Тартарен, размахивая первым попавшимся под руку кинжалом. − Кто познал славу хотя бы однажды, тот уже не может без неё жить!»

 Вот и мы должны были доказать, что в наших жилах течёт кровь настоящих первопроходцев и мы готовы совершить то, отчего кровь застынет в жилах у досточтимых университетских преподавателей!
− Что ж, − изрёк Ричмонд с мужественным видом. – Будем работать, исходя из того, что осталось «живо». Остальное по ходу реставрируем. Мы мечтали снять этот фильм и мы, чёрт возьми, его снимем!

*  *  *

 Несмотря на все мыслимые и немыслимые препятствия авантюрный замысел начал воплощаться. Съёмки велись в выходные дни, остальное время было занято реставрацией костюмов. Да, была ещё одна «мелочь», которая отравляла моё существование – защита диплома, ведь я был на последнем курсе. Мой университетский куратор Л.И. Миночкина в отчаянии заламывала руки: окончательно «слетевшего с катушек» выпускника можно было разыскать разве что объявив награду за его поимку и воспользовавшись в этом безнадёжном деле помощью бывалого шерифа.

  Благодаря неиссякаемой самоуверенности и красноречию Верховного Главнокомандующего наивные саргазинские аборигены свято уверовали в наше божественное происхождение, а именно в то, что вся эта сомнительная шайка оборванцев имеет какое-то отношению к «Мосфильму» или, как миниум, к славной Свердловской киностудии. Вследствии этого мы бессовестно реквизировали на киношные нужды всё, до чего дотягивались наши жадные руки. Достаточно было указующего перста режиссёра и какой-нибудь местный аксакал за малую мзду (обычно в виде традиционной бутылки водки) похищался, с тем чтобы затем изображать умудрённого жизнью шамана или вождя.

 Местный башибузук Марат славился неукротимой удалью. На своём вороном жеребце Месяце он, развлекаясь, запросто мог влететь в клуб соседней деревни и с воинственными воплями, размахивая плёткой, затем гнаться за улепётывающими прочь чужаками. Так вот, этот Марат на съёмках являл собой образец смирения и благочиния, беспрекословно исполняя все пожелания, ведь он был великолепным наездником и ни одна конная сцена не обходилась без его чёрного, как смоль Месяца. 
А что же остальные актёры, откуда вы их взяли? – спросит читатель. Ответ прост – профессиональных актёров вовсе не было. Ведя до этого довольно свободный, богемный образ жизни, Ричмонд имел в приятелях почти полгорода. Очаровать, влюбить в нашу сумасшедшую идею столько совершенно разных людей – это было только ему под силу!

 Трудно сказать, сколько всего в этом проекте было задействовано непосредственных исполнителей. Полагаю, не меньше сотни. Кроме того, были ещё друзья друзей, которые выезжали на экзотический пикник среди ковбоев и индейцев и, между шашлыками, также принимали какое-то участие. Свой весомый вклад внёс клуб культуристов «Атлет» и его «звезда» Александр Тургенев – статный белокурый, синеглазый симпатяга с лучезарной улыбкой и мускулами Геракла.

 Поскольку была проблема с париками – где их напасёшься на такую уйму персонажей? – мы загодя открыли «охоту» на индеанок. Привлекательных девушек с длинными тёмными волосами высматривали везде. Без стеснения подходили на улице: «Девушка, хотите сниматься в кино?» Далее с элегантной обольстительностью потомственного змея в дело вступал Ричмонд – и дело было в шляпе! От участницы творческого процесса требовалось достать что-либо из длинного списка вещей для пошива и бутафории. Ну а по месту, несмотря на слабый протестующий писк, прелестные ножки актрис варварски окрашивались до бронзового колера марганцовкой, поскольку грим расходовался исключительно на главных героев.

 Обыкновенно, миссию по покраске великодушно брали на себя наши мужчины. Иногда, правда, в своём порыве они заходили несколько дальше, чем того требовала необходимость. Но это и немудрено: фривольные позы, кокетливая стрельба глаз и молодая бурлящая кровь делали своё дело! Так, в процессе съёмок неизбежно возникали романтические отношения.
И вообще, была особая товарищеская атмосфера − пришедшие на площадку люди раскрывались с самой лучшей стороны. Полагаю, для многих из них то время осталось в памяти как одно из самых светлых воспоминаний.

*  *  *

Какой же вестерн без отважного героя и коварного злодея? Разумеется, молодым вождём индейцев должен был стать Ричмонд. А ведь, кроме этого на нём висела основная организационная работа и координация огромного количества людей, репетиции и всё остальное, что приходилось делать за неимением обычного на съёмках штата ассистентов. Порой, выстроив вместе с оператором кадр, режиссёру приходилось тут же вскакивать в седло, дублируя героев. Нагрузка была колоссальная и мы не имели права расслабляться. Именно поэтому на съёмках был введён сухой закон. Даже пронырливый Благодыр и бесшабашный башкир Марат строго его соблюдали или, во всяком случае, умело имитировали безгрешных созданий.

 Со злодеем пришлось помучиться. Изначально на роль коварного сержанта был определён Гена Воловиков. Это был крепко сбитый мужчина с жёсткими кулаками и гладким как каменное ядро черепом. В минуты возбуждения его глаза яростно вращались, а появляющаяся на устах волчья ухмылка не предвещала ничего хорошего. Воловиков и вправду обладал буйным, взрывным нравом – этакая смесь Вацлава Дворжецкого с Джеком Николсоном! Приметив на себе его тяжёлый взгляд, бродячие собаки с воем разбегались, а самые отпетые буяны в хмельной компании скучнели и умолкали. Да, это был просто идеальный негодяй, если бы не одно… Единственным существом в мире, перед которым он терял весь пыл, была его горячо любимая жена. Стоило Гене только заикнуться о наших безумных планах, как он тут же получил от супруги такую жёсткую директиву, что тут же без боя сдался. Такова жизнь!

 В итоге злодеем стал Вадим Сазонов. Безусловно, он имел необходимые внешние габариты, но вот по характеру был интеллигентнейший человек, обожавший коллекционировать грампластинки. До сих пор вижу его грузную беспомощную фигуру у перевернувшейся в очередной раз со всем нашим скарбом телеги.
− Юра, где мои усы? – возмущённым тоном грассировал он, подслеповато оглядываясь. – И где очки? Ты опять их куда-то дел, ведь они только что тут лежали!
Ползая на карачках среди всяческого хлама, я отыскал пакетик с усами. Ну а очки в тонкой золотой оправе нашлись… прямо под его сапогом с налипшей грязью. Фыркая и понося мою безалаберность, он всё это время стоял на них.

 Колоритный и слегка комичный персонаж бродяга прерий Джо Омохундра. Выбор пал на Сергея Федотова с физмата. Надо сказать, претендент на роль отнюдь не выглядел Ахиллом. Деликатно выражаясь, он не был особенно высок, при этом все его выдающийся части тела располагались преемущественно вокруг талии.

  Оправдывая свой учебный профиль, Серж максимально серьёзно подошёл к нашему предложению. Для начала он ознакомился со сценарием. Тщательно изучив кипу засаленных к тому времени листов, Федотов предложил слегка его подкорректировать, а именно вместо вестерна снять… приключения на Марсе. Как всякий продвинутый в то время человек, он был вдохновлён фантастическими сагами.
Вздрогнув, Ричмонд твёрдо возразил, что на макет космического корабля у нас не хватит средств. Тогда Серж безапеляционно заявил, что готов примерить на себя роль главаря банды. Я тактично намекнул, что сей персонаж уже утверждён и в настоящее время активно работает над образом (в поте лица строгает на станках револьверы, ружья сабли и т.д. согласно коварно выставленному Андреем условию утверждения на роль). После чего, значительно приукрасив, описал предназначавшийся ему образ.

 − Да уж, Джо Омохундра тот ещё был парень! – со значительным видом подытожил моё вдохновенное враньё Ричмонд. – «Кровавый кошмар Техасса» − так его, кажется, звали?
Глаза нашего приятеля, всегда погружённого в таинственный мир формул, мечтательно вспыхнули зловещим огнём и сопротивление было сломлено…
Появившись на съёмочной площадке, Серж тщательно перебрал весь гардероб с реквизитом и с изрядным вкусом подобрал себе костюм – великолепный пиджак с жилеткой, белоснежную рубаху с воланами, лихую шляпу «стэтсон». Разумеется, бёдра его украшал щегольской кожаный пояс с парой револьверов.

 − Неплохо, но как-то мелкотравчато для такой…гм… крупной фигуры, − скептически поморщился Ричмонд.
После чего лично занялся гардеробом. В итоге новый прикид Джо Омохундры стал состоять из редкостного рванья, которое постеснялось бы носить даже огородное пугало. Последним штрихом к портрету стала бесформенная панама с художественно оборванными полями.
− Теперь приступим к гриму!

 Поникший был Федотов оживился, оглянулся в поисках стайки симпатичных девушек-гримёров. Но нет, режиссёр никому не доверил это ответственное дело! Зачерпнув из потухшего костра горсть золы, он смачно в неё плюнул и старательно растёр по лицу новоиспечённого актёра.
Серж возмущённо взревел, Ричмонд удовлетворённо хмыкнул:
− Вот это я понимаю. Теперь это настоящий бродяга прерий!
… И всё же, несмотря на внутренне разочарование, Федотов не обманул наших надежд и очень артистично справился с отведённой ему ролью. Пожалуй, это был наиболее колоритный персонаж и мне искренне жаль, что мы уделили ему слишком мало экранного времени.
К сцене своей гибели он подошёл творчески. По сюжету раненный Джо Омохундра должен был ползти по земле, спасаясь от снующих повсюду краснокожих. Так вот, упав на собственный весьма объёмистый зад и перебирая ногами, Серж совершенно невообразимым образом всё же полз вперёд – как только он умудрялся это делать?!

 В это время в спину ему втыкался томогавк. Вскинувшись, Джо выплёвывал изо рта кровь и ничком падал. Для этой сцены была приготовлена литровая банка с красной гуашью. Отхлебнув из банки, Серж изображал предсмертные мученья и, так уж получалось, невольно глотал изрядную часть «крови».
К исходу очередного дубля, Омохундра истерично возопил, что больше не в силах пить это пойло. На чёрном от золы лице блистали белки безумных глаз. Весь исцарапаный, с топором в спине со сбитыми о щебёнку ногами и качающимся в спине топором, Сергей представлял собой просто душераздирающее зрелище...
Такова была цена мгновений, промелькнувших в фильме.

Безусловным украшением фильма стал эпизод со снятием индейского дозора. Трое наших однокурсников-кавказцев выглядели весьма колоритно – быстрые и ловкие, как волки. Особенно выделялся среди них Руслан Алимханов – огромного роста, с суровым лицом и тяжёлыми мускулистыми руками. К сожалению, мы привлекли его к съёмкам черезчур поздно и не смогли в полной мере использовать такую выигрышную фактуру.

 Сергей Благодыр очень органично смотрелся в образе мексиканца Туларозы. В сомбреро и серапе, он так самозабвенно и виртуозно крутил в руках ножи, что те, кто находился с ним рядом испуганно от него шарахались. Ему же досталась доля дублировать схваченного лассо ковбоя.

 По сюжету беднягу волокли за всадником на верёвке. Чтобы выигрышно снять кадр оператора Игоря Майорова посадили в багажник «жигулей», а верёвку привязали к бамперу. Первый дубль оказался неудачным. Машина подпрыгивала на ухабах, отчего крышка багажника методично прихлопывала Игоря по голове. Ему это не очень понравилось, но единственное, чем мы могли помочь − это выдать шапку-ушанку, дабы смягчить удары.
Благодыр, хоть и был снаряжён в хоккейные щитки, громко орал и матерился, пока его волокли дубль за дублем по камням и колдобинам вслед за машиной. Войдя в азарт, я предложил для пущего эффекта поджечь его – это бы так здорово смотрелось! Но Сергей, нервно закусив зубами «Беломор», малодушно отказался участвовать в возможном самоубийстве.

*  *  *

 Каждый съёмочный день приносил свои необыкновенные приключения. Описывать все просто невозможно – их было много, да и дневников никто не вёл, многое уже позабылось. Тем не менее, нельзя пройти мимо самой масштабной сцены – нападения на индейский лагерь.
Уже с утра к нам стекались с электрички группы людей. Мы все трудились не покладая рук, как пчёлы. Необходимо было на выбранном обширном поле выставить индейские палатки, настоящие и макеты − несколько десятков штук. Пригнать вымоленный у колхозного начальства табун лошадей с конюховки. Принять и одеть массовку. Заранее отработать все эпизоды и ракурсы для съёмки. Для такой эпической сцены хорошо бы подошла парящая в воздухе на киношном кране камера, как у Бондарчука в «Войне и мире». Несбыточные мечты! Неукротимый в своих творческих поисках режиссёр стал приглядываться к ближайшим деревьям, обдумывая на какое из них посадить оператора с неизменным «Красногорском». Предчувствуя недоброе, сердце Игоря тревожно сжалось.

 К счастью в это время мимо проезжал колхозный «Зил». Ричмонд коршуном спикировал на ходу прямо на его подножку. Спустя несколько минут водитель сдался. Сопричастность к высокому искусству (и пара бутылок водки в придачу) примирили его с неизбежностью. Машина встала, откинув борта. Кинокамера была порочно установлена на штативе. Верховный Главнокомандующий ввиду страшной жары в семейных (и когда-то белых) трусах грозно оглядывал место будущего сражения.

 А теперь представьте всю трудность предполагаемого действа: без каких-либо средств связи и даже без мегафона координировать и управлять людьми, разбросанными на большом пространстве! Верхом на неосёдланной лошади я носился из края в край поля, контролируя ситуацию и отдавая все необходимые распоряжения. Отсняв второстепенные сцены, мы, наконец, подошли к главному событию – в пылающий огнём лагерь врывается конный отряд бандитов. Все сверились по часам и время пошло!

 Толпы индеанок «в ужасе» с визгом носились среди палаток. В длинных разрезах платьев мелькали бронзовые от марганцовки стройные ножки, густые длинные волосы красиво развевались на ветру. «Засланные казачки» по расписанию со всех сторон подпалили лагерь. Макеты и шестиметровые палатки жарко запылали. Всё было превосходно, за исключением одного: кавалерия почему то так и не появилась.

  И лишь когда, быстро прогорев, развеялись в пепел покрышки палаток и обнажились шесты, из леса с победными воплями выскочила банда. Бледнолицые с самыми зверскими физиономиями размахивали оружием и выглядели весьма устрашающе. Браво проскакав через всю поляну, они остановились, растерянно оглядываясь – проклятые краснокожие, которых им надлежало преследовать, решив после пожара, что дело сделано, со спокойной совестью разбрелись по ближайшим кустам. Ко всему прочему сверху вдруг раздался божественный глас: из зависшего над поляной пожарного вертолёта усиленный громкоговорителем металлический голос приказывал немедленно остановить безобразие и потушить огонь на «многолетке».

 Но даже шум вертолётных винтов не смог заглушить раздавшийся со стороны «Зила» рёв кастрированного динозавра. С резвостью, достойной Тарзана, Верховный Главнокомандующий выпрыгнул из кузова и, подхватив по пути весьма внушительную обгорелую оглоблю, огромными скачками ринулся к кавалеристам. Глаза его горели первобытной яростью, трусы развевались подобно флагу.

 Дрогнув, банда попятилась, затем развернулась и помчалась прочь, решив в эту трагическую минуту не испытывать судьбу. И это было единственное верное, что они в тот день свершили.

*  *  *

 В подготовительный период я добросовестно штудировал разнообразную специальную литературу, перечитал кучу киносценариев. К сожалению, в нашем распоряжении не имелось фильмотеки ВГИКа. Видеомагнитофонов тогда также не было и в помине. Если бы мы обладали современную возможность покадрово изучать классические фильмы, учится искусству монтажа, приёмам операторской работы, насколько это обогатило бы наш фильм, помогло избежать обидных ошибок!

 Большое внимание я уделял спецэффектам, способным хоть как-то компенсировать скудость бюджета. Опыт ранних голливудских лент и великого Александра Птушко очень пригодился. Подготовка всех трюковых съёмок также лежала на мне. Вспоминая об этом, я до сих пор не могу избавиться от угрызений совести. Зачастую, в виду неопытности, мы находились буквально в шаге от трагических событий. Просто удивительно, что при всем обилии трюковых сцен съёмки обошлись без серьёзных травм и летальных случаев!
Как я уже упоминал, у нас было много конных сцен. Конечно, хотелось сделать разнообразные, впечатляющие воображение трюки. Но это требовало чёткого взаимодействия всадника с конём. Мы же никогда не знали, какую получим с конюховки лошадь, какой у неё характер и как она себя в дальнейшем поведёт? …

 В свою очередь лошади относились к нам с крайним подозрением, не отказывая себе в шалостях – скажем, укусить за колено, огреть жёсткой метёлкой хвоста по физиономии, с чувством глубочайшего удовлетворения наступить кованым копытом на ногу и при этом невинно моргать выразительными чудными глазами. Особенно нравилось им, разогнавшись до скорости экспресса, вдруг упереться всеми ногами одновременно в землю. Всадник, уморительно размахивая конечностями, в силу инерции улетал пушечным ядром вперёд. Впрочем, со мной у них этот фокус не проходил – избавиться от меня было не легче, чем от сосновой смолы, налипшей в гриву.


 В силу приведённых выше причин пришлось ограничиться простыми и сравнительно безопасными трюками. Но и это не было гарантией благополучного исхода.
Андрей Ребяков участвовал во множестве сцен, сопряжённых с риском. Однажды, изображая «убитого», он вылетел из седла, но, благополучно упав, почему-то не спешил вставать. Подойдя, я увидел, что он, ковыряясь в зубах травинкой, мрачно созерцает торчащую перед своим носом арматуру, длинной сантиметров в 30.
С той поры, я старался тщательно обследовать места будущих падений, чтобы избежать подобных неприятных сюрпризов. Однако, с Ребяковым мне почему-то особенно запомнилась другая сцена – совершенно безыскусная на первый взгляд. После драки бандитов между собой на дне каньона, он неспеша, вздымая фонтанчики пыли, проходит мимо. В этой усталой походке, разбитых сапогах была вся правда жизни!

 …Снимаем очередную сцену боя: на бугор выскакивают индейцы и кидают копья, стреляют из луков. Делали они это, стараясь при этом случайно никого не задеть. Вот только как это реально сделать, если всё вокруг мельтешит от мятущихся в беспорядке людей? В итоге, дабы увернуться от острых стрел и копий (все как настоящие, с металлическими наконечниками – уж мы постарались!), каждому из «бледнолицых» приходилось полагаться лишь на собственную ловкость и везение. Я вижу, как в одежде одного из персонажей застревают стрелы, делая его похожим на дикобраза, куртку другого пришпиливает намертво к земле копьё. Вот тут только я с ужасом осознаю, чем всё это могло бы закончиться!
Также у нас было несколько настоящих ружей. В одном из кадров актёр совершал прыжок и туда, где он только что находился, прилетал заряд свинца, весьма зрелищно дробя в щебёнку камни. Промедли исполнитель хоть на мгновенье и всем было бы уже не до смеха.
Бедный оператор! Всё время находясь в гуще событий, он иногда вынужден был отпрыгивать с камерой в сторону, чтобы уклонится от летящего прямо в объектив тесака или не попасть под копыта несущегося прямо на него коня.

 В одной из финальных сцен траппер, которого я изображал, получает удар ножом в грудь и картинно падает с обрыва. То есть, необходимо было совершить поистине акробатический прыжок: упасть с трёхметровой высоты спиной назад и, приземлившись, далее кубарем скатится по крутому каменистому склону. Разумеется, я без особых колебаний согласился на этот трюк, который вполне мог стать последним… Спасло меня, видимо, лишь то, что я какое-то время занимался борьбой дзю-до, где и нападался до посинения. С тех пор падения перестали быть для меня особенной проблемой. Скатится по лестнице, эффектно подпрыгивая на всех ступенях – нет ничего проще!
Четыре дубля оператора не удовлетворили… На пятом в момент падения послышался отвратительный хруст и треск. Побледневший режиссёр спешно прикидывал какие кости могли выйти из строя и насколько трагично это отразится на моей возможности и дальше радовать его своими кульбитами. К всеобщему счастью (особенно моему) то был всего лишь звук лопнувших пополам клеёнчатых штанов.
Увы, на экране эта сцена, снятая одним планом, смотрится не так впечатляюще, как это происходило в жизни.

*  *  *

 Кому то может показаться, что всё описанное выше было весёлым бесшабашным приключением. Приключений, конечно, было хоть отбавляй, только вот какой ценой они давались? Попробуйте-ка скоординировать толпу малознакомых между собой людей, не имея современного интернета и даже смс-связи? Домашние телефоны и то были далеко не у всех.
Загодя закупленная на съэкономленные студенческие стипендии киноплёнка закончилась в августе. А впереди было ещё два месяца работы! Пришлось пускать шапку по кругу и жертвовать дублями.

 Люди к нам приезжали на выходные дни. Солнце не всегда светило ярко. Каждый час светового дня был бесценен. Актёры в перерывах жарили шашлыки, крутили между собой романы. Нам же за весь день некогда было даже стакан чая глотнуть. Голодные, измученные, вечерами мы возвращались в очередной приютивший нас дом или за неимением оного (что тоже случалось) просто в какую-нибудь брошенную лачугу. Там, зарывшись от ночного холода в пыльный реквизит, мы обсуждали свои очередные планы.
Даже несмотря на всю нашу самоотверженность, фильм был бы невозможен без бескорыстной помощи всех наших знакомых и друзей. Именно поэтому, опираясь на их верные плечи в большом и малом, удалась эта смелая авантюра. Вообще, в советское время меркантильная сторона в меньшей степени заботила людей. Мы ещё раз убедились, что чувство сопричастности к высокой цели способно творить чудеса, раскрывая в людях светлую часть их души. А жить без этого, только для желудка, нашему человеку всегда было скучно!
Ветер вольно свистел в наших карманах, но какое же это было счастье созерцать сотворённый своими руками мир! Иногда, отстранясь от бесконечных забот, я завороженно наблюдал за сюрреалистической картиной: вились дымки костров над индейскими типи, около них бродили дорогие моему сердцу длинноволосые охотники в перьях и бахроме, проскакивали мимо всадники в широкополых шляпах. Невероятным образом, пусть на короткое время, но мы вернули из прошлого давно ушедшую реальность. Мог ли я мечтать, что когда-нибудь буду мчаться на коне среди отчаянных, прекрасных в своей дикости краснокожих, словно сошедших с пожелтевших литографий?


… Последние сцены были сделаны уже в октябре. Когда всё закончилось, мы радовались и были уверены, что остались сущие пустяки – проявить плёнку, смонтировать и озвучить. Я призвался в армию и первые месяцы испытывал блаженство – с плеч упал огромный груз ответственности, отпала необходимость ежедневно совершать подвиги.
А между тем, точно перед измученными долгим путешествием путниками, впереди в обманчивой дымке уже маячили новые мрачные отроги, которые необходимо было штурмовать. Чтобы преодолеть их потребовалось целых два года... Отчаяние охватило нас, когда выяснилось, что 2/3 отснятого материала безвозвратно погибла. Возникшие технические трудности, казалось, ставили крест на всей затее…


 Всё же мы дошли до конца пути. Получился большой цветной, звуковой фильм «Последние на равнинах». Многое из того, что могло там быть не вошло в кадр – преждевременно сгорел и не подлежал восстановлению индейский лагерь, выстроенный макет форта исчез в рулонах бракованной плёнки, отважный Марат, гарцевавший на своём прекрасном Месяце, виден лишь мельком… Тем не менее, выстраданный опыт дал нам огромную уверенность в своих силах. И позволил на практике убедиться в истинности простых и вечных слов: «Человек многого может добиться. Надо просто очень этого захотеть!»
…Больше кино мы уже не снимали. «Ну и слава, Богу! Одумались и повзрослели,» − подумает наш умудрённый житейским опытом читатель.
− Вот именно, – решили мы. − Пора заняться настоящим делом!
И отправились с друзьями в глухой таёжный угол, где медвежьи тропы начинались прямо за огородом, а за ближайшею рекой поднимались крутые склоны гор. Но это уже другая история…

PS. В 2021 году фильм «Последние на равнинах» совершенно неожиданно восстал из небытия. Благодаря энтузиазму Валерия Булатова и его студии «Unkas Film» (Москва) он был перемонтирован и переозвучен. Именно эту версию мы и размещаем здесь на сайте.